Помощь зала - вопрос только к знатокам языка

Меня интересует 66 сонет Шекспира. Чтобы нее шарить по Гуглу, вот он :
Tired with all these, for restful death I cry,
As to behold desert a beggar born,
And needy nothing trimm'd in jollity,
And purest faith unhappily forsworn,
And gilded honour shamefully misplaced,
And maiden virtue rudely strumpeted,
And right perfection wrongfully disgraced,
And strength by limping sway disabled
And art made tongue-tied by authority,
And folly, doctor-like, controlling skill,
And simple truth miscalled simplicity,
And captive good attending captain ill:
Tired with all these, from these would I be gone,
Save that, to die, I leave my love alone.

Очень большая просьба, переведите мне максимально дословно, а не поэтически, вторую и две последние строчк. Я буду благодарна и за полный перевод, но остальное я худо-бедно и сама пониаю.
As to behold desert a beggar born,
Или я не понимаю, или лажа в известных мне переводах.. Как я перевожу строчку, я говорить не буду, мне интересно понять что она значит, при том что первая звучит совершенно современно.
Дальше все понятно и не очень
На догадки я и сама большой мастер, интересно мнение тех, кто дейсвительно знает язык.интересно, а вот последняя строка меня снова озадачивает:
Save that, to die, I leave my love alone
Что он любимую оставит, это понятно, но что значит "Save that, to die"?
На догадки я сама мастер, интересно мнение тех, кто действительно знает английский язык, старый тоже. Я у сына спросила, но тут обратный тупик - он знает, но на русский перевести не может.

(no subject)

Я очень люблю Высоцкого. Это у меня с детства и никуда не делось. А вот смотреть на его ролики на ютюбе неприятно. Голос его, а вот череда фотографий, одних и тех же, и от этих фотографий он еще мертвей, чем был страшным июльским утром 80-го года. Но иногда, в бессоницу под утро , мне удается отвернуться и оказаться вот там, в Москве конца семидесятых.  Мне 17 лет, и лето только начинается,  июнь, от окна зябко и свежо. И даже моя сигарета Ява не может перебить запах тополей.И впереди все, и все живы, тогда в моей жизни еще никто не умирал. Я включаю магнитофон и прикручиваю звук, чтобы не разбудить родителей. Они спят и не понимают, что самое лучшее время - это шесть утра в июне, школа уже кончилась, взрослая жизнь еще не началась. И Высоцкий поет тихонько, потому что я совсем прикрутила звук, а я смотрю во двор, на тополя... И не знаю. что через два месяца я буду стоять в траурной очереди на Таганке. И не знаю, что это первая смерть, которую я восприму лично. И не знаю, что даже к горю и потерям можно привыкнуть. Можно привыкнуть, что нет родителей.  Можно привыкнуть к любым потерям, а тогда еще мой пудель Майкл был жив, и лежал на полу, прижавшись к моей ноге. Дремал и тоже нюхал тополя. Самый сильный запах, который я помню, сильнее акиции и сирени, черемухи и бензина, пронзительный, свежий и острый запах детства. Которое еще долго потом не кончалось, я цеплялась за него, она - за меня. Я и не помню, когда я проснулась раним утром в июне, а тополя не пахли, потому что их вокруг не было. И ничего уже не было.