Продолжение, которое не получилось
Oct. 13th, 2007 01:20 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
polenovaЛет десть назад я сидела с подружкой не веранде своего дома в пригороде Бостона. Мы смотрели, как дети возятся у надувного бассейна и я посетовала, что мне всегда хотелось иметь усадьбу, как у Чехова описано. Подружка пожала плечами : «Тебе-то? Да у тебя она всегда была» И правда. Была, на советский правда лад.
Барак расселили и превратили в общежитие Текстильного института. Тетя Клава стала там комендантом. Потом и общежитие как-то рассосалось, и наша семья оказалась полновластными хозяеином участка в Малаховке размером с полгектара, не меньше. На участке стояло два дома – один, пустой, постепенно ветшал, а во втором было три двухкомнатные квартирки – в одной жила тетя Клава, во второй бабушка с дедом, а в третьей пес Кузя – вот такие неслабые квартирные условия были у пса. Удобства, естественно, во дворе . В середине семидесятых там провели газ и сделали отопление – до этого печку топили, и вырыли во дворе колодец. Водопровод так и не провели, но таскать воду из колодца во дворе было легче, чем из колонки на углу Советской улицы.
Весь громадный участок был засажен вишнями и сиренью. Кто и почему там это посадил – неизвестно, ни бабушка, ни дед, ни тетя Клава не увлекались садоводством. Так что вишневый сад был. Вишни были ужасно вкусные, мелкие и очень сладкие. Осенью из них варили варенье. Еще было четыре куста крыжовника, одна черемуха и одна яблоня. Не знаю, что это за сорт, по-моему, их называют райскими. Когда яблоки созревали, они делались совершенно прозрачными, так, что косточки видны. Такие яблоки не хранятся. Но обычно мы объедали яблоки совсем зелеными, хотя обе бабушки нас ругали, и говорили, что животы заболят. Ничего у нас не болело. У детей того поколения никогда ничего не болело – мы ели зеленые яблоки, разбивали коленки, носясь на велосипедах, пили сырую воду из колодца, ссадины лечили подорожником – мы все умели и ничего не боялись… Но это о другом. Мир изменился, и мне, как и полагается в моем возрасте, не нравится, как он изменился. Но времена вишневого сада не вернуть, да и тот, по Чехову, продали за долги. Когда я слишком брюзжу на действительность, я вытаскиваю 9 томик и перечитываю «Вишневый сад». И снова вспоминаю, что жизнь кончилась не когда развалился Союз (это-то я всегда понимала), и не в 17-ом, а гораздо раньше, и нечего теперь пенять и произносить монологи перед «дорогим, многоуважаемым шкафом». Но это лирическое отступление, не имеющее отношения к истории, которую я рассказываю.
Барак расселили и превратили в общежитие Текстильного института. Тетя Клава стала там комендантом. Потом и общежитие как-то рассосалось, и наша семья оказалась полновластными хозяеином участка в Малаховке размером с полгектара, не меньше. На участке стояло два дома – один, пустой, постепенно ветшал, а во втором было три двухкомнатные квартирки – в одной жила тетя Клава, во второй бабушка с дедом, а в третьей пес Кузя – вот такие неслабые квартирные условия были у пса. Удобства, естественно, во дворе . В середине семидесятых там провели газ и сделали отопление – до этого печку топили, и вырыли во дворе колодец. Водопровод так и не провели, но таскать воду из колодца во дворе было легче, чем из колонки на углу Советской улицы.
Весь громадный участок был засажен вишнями и сиренью. Кто и почему там это посадил – неизвестно, ни бабушка, ни дед, ни тетя Клава не увлекались садоводством. Так что вишневый сад был. Вишни были ужасно вкусные, мелкие и очень сладкие. Осенью из них варили варенье. Еще было четыре куста крыжовника, одна черемуха и одна яблоня. Не знаю, что это за сорт, по-моему, их называют райскими. Когда яблоки созревали, они делались совершенно прозрачными, так, что косточки видны. Такие яблоки не хранятся. Но обычно мы объедали яблоки совсем зелеными, хотя обе бабушки нас ругали, и говорили, что животы заболят. Ничего у нас не болело. У детей того поколения никогда ничего не болело – мы ели зеленые яблоки, разбивали коленки, носясь на велосипедах, пили сырую воду из колодца, ссадины лечили подорожником – мы все умели и ничего не боялись… Но это о другом. Мир изменился, и мне, как и полагается в моем возрасте, не нравится, как он изменился. Но времена вишневого сада не вернуть, да и тот, по Чехову, продали за долги. Когда я слишком брюзжу на действительность, я вытаскиваю 9 томик и перечитываю «Вишневый сад». И снова вспоминаю, что жизнь кончилась не когда развалился Союз (это-то я всегда понимала), и не в 17-ом, а гораздо раньше, и нечего теперь пенять и произносить монологи перед «дорогим, многоуважаемым шкафом». Но это лирическое отступление, не имеющее отношения к истории, которую я рассказываю.
