Лиля

Кто же знал, что через 9 лет мой сын будет делать PhD по химии в Копенгагене! В чем-то очень изменится, а в чем-то останется совершенно прежним. Как был невероятно скромен в финансах, так и остался. Деньгами я его не баловала, а он никогда не просил, свои финансовые дела ведет мне на зависть. Очень экономный, но на маму никогда не жалел. Науку свою очень любит, но и программировать научился (жизнь заставила). Психология не пригодилась, историей занимается на досуге, а вот математику полюбил, без нее в современной науке никак. Жить хочет в Европе. Дай ему бог! Хороший мальчик получился.

Этот пост был опубликован 9 лет назад!

Я провалилась в ту же пропасть, в которую проваливаются все при смене эпох. "Немого кино уже нет, а звукового еще нет". Я вроде как все про новое поколение понимаю, но действую, как старое.
Это я к тому, что у меня ребенок потерялся. Большой такой ребенок, двадцати шести лет, но маме ж неважно. Уехал в Данию и пропал. Принц, блин, датский. Ребенок, на вид, конечно, большой, и даже небритый, и очень самостоятельный. Докторат делать поехал, а не груши околачивать. Поначалу звонил раз в несколько часов. Потом раз в неделю. Потом сам звонил редко, но на сообщения отвечал сразу. Потом - трах-тибидох - не отвечает. Я неделю не волнуюсь, две не волнуюсь, а дальше становится нехорошо. Ну ладно, я не беспокоюсь, но он-то о маме должен волноваться? Вдруг я тут заболела ковидом, я в группе риска. Через пару дней - "этак помру от ковида, а он и не узнает..." Ковидом я не заболела, но воображение рисует красивые картины - приезжает он из своей Дании, а от мамы и могилки не осталось... Ну как это не осталось? У него же есть папа. Папа меня забудет, но сына - никогда. Звоню папе - папа молчит ( скотина! Я его две недели назад борщом кормила!) День папа молчит, два молчит. В видению моей могилки прибавляется папина, политая борщом. Но у папы ведь жена есть! Она-то почему не отвечает? Готическая картина становится еще готичнее. Надо брать себя в руки. Папе мы нюх начистим потом, надо искать сына. В каком университете он учится - я не знаю, где живет - не знаю, местный телефон - не знаю, скайп выключен. Мама выдохнула, подумала 5 минут, и нашла ребенка в Facebooк. Я бы нашла и дальше, просто это была логичная стартовая точка. Через 5 минут он со мной связался по всем известным каналам. Жив, здоров, работает, и вообще не до мамы, но он очень извиняется.
Мне стало очень жалко мою маму, когда я пропадала в хипповых тусовках, а у нее не было таких простых путей меня найти. Но я не могла далеко уехать - хотя в Питер, Крым, на Кавказ или в Прибалтику - могла, и я не писала докторат, и мои занятия мама могла только предполагать - всегда ошибалась в худшую сторону.
В этой истории не никакой морали. Я не могу надрать сыну уши, уши в Дании, а я тут. Я даже всерьез обижаться не могу - он заботливо записал меня в друзья на фейсбуке, он не виноват, что я не пользуюсь современными средствами связи и не получаю уведомлений. Сама себе буратино. Он лучше, чем я в его возрасте, я растворялась в сомнительном эфире не оставляя следов.

Я много раз говорила, что мой сын отличается удивительной сдержанностью. Это я могу рявкнуть, или кулаком по столу, а Дэвид - никогда. Не знаю, как он ведет себя со своими друзьями, когда мы не видим, но с людьми старше его он исключительно корректен, даже если не согласен.И то, что произошло два дня назад, для меня было шоком. Сидели мы во дворе, жарили мясо, бездельничали и пили пиво ( нет, не водку). Обсуждали политические новости - чем еще занимается русская интеллигенция под пиво? Или Россию спасают, или Америку жизни учат.И друг наш Димка, которого Дэвид очень любит, позволил себе высказывание не просто неполиткорректное, а на самом деле откровенно расистское. Я подобное слышу часто - "чего эти хотят? Полиция делает свою работу, а им бы грабить..." - ну примерно так, за точность формулировки не ручаюсь. Димка в юности ментом был, это накладывает отпечаток, он хотел за полицию вступиться из корпоративной солидарности.
Стеклянный стол не разлетелся и стакан уцелел чудом, Дэвид ахнул стаканом об стол, зашипел ( он от злости голос потерял), что с расистами за столом сидеть не будет... нехорошая была сцена. С сыном я справилась, с Димой тоже, бой без правил предотвратила ( да и не стали бы они драться). Я очень расстроилась. Димка и Дэвид знакомы лет 12, для Дэвида это половина жизни. У них всегда отношения были дружеские, уважительные и близкие. Никогда не ссорились.А потом пришлось долго разговаривать, и с одним, и с другим. Старшему - пятьдесят, младшему - 27. Ну не психотерапевт я брату своему! Но если не я - то кто?
Димка все-таки старше, он ушел от мангала и задумался - у возраста есть преимущества, стаканами не кидается. А Давид, сбиваясь и очень эмоционально пытался мне объяснить, что заставило его вести себя неприлично ( для него понятия приличий и сдержаных реакций очень важны, он не матом заорал, а стаканом об стол ебнул)
Я не буду пересказывать весь разговор, возможно я еще к нему вернусь. Только главное.
- Мам, я ненавижу расизм. Ни открытый, ни завуалированный. (я перевожу на русский, речь была эмоциональной и на смешанном языке). Мой папа - узкоглазый, по-русски - "чурка" ( что есть, то есть, папа у нас киргиз-полукровка, но на вид чурка-чуркой). Папу в Москве останавливал любой встречный мент (с неологизмами у сына все в порядке), хорошо, что у него был американский паспорт. Но ведь это унизительно, мама!
- А тебя останавливали?
- Я на чурку не очень похож, но и меня тоже.Я делал вид, что не говорю по-русски. Но, мам, это ужасно! Ты вообще не защищен!У меня синий американский паспорт, а у моего кузена - только российский. Сейчас он представитель Киргизии в ООН, а тогда он боялся ходить по улицам. В Америке на меня не обращают внимания, а моего друга Андрюшу Кабрала запросто останавливают для проверки документов. Он богатый человек, известный музыкант ( и наследный принц Гвинеи). Мама, ну скажи, ты встречалась с расизмом?
- ну... я не смуглая, не узкоглазая..
- а с антисемитизмом? Вот тебя жидовской мордой называли?
- Бывало, называли, хотя морда у меня так себе, не очень жидовская.
- А ты в морду не била?
- Дэвид, я в подобных конфликтах старалась уберечь свою жидовскую морду, а не повредить чужую. Расовые проблемы не решаются дракой
- Ага, ты еще скажи, что не знаешь о погромах.
-Я все знаю, и о Холокосте тоже, но мне бы хотелось вынести расовый конфликт за территорию нашего двора, please. Дима не прав, но возможно, с ним стоит поговорить? Может быть он что-то не понимает?
- А ты бы стала разговаривать с антисемитом?
- Возможно и стала бы, если бы надеялась на понимание....
Разговор длился часа два, я взывала к разуму и объективности, напоминала книжку "Убить пересмешника", Дэвид отвечал мне "под дых" - я думал, что ты будешь мной гордиться, я защищаю справедливость и равенство! Конфликт я погасила, но осадочек остался. В конце он меня спросил, как бы я реагировала, ели бы он родился в СССР или нацисткой Германии и стал бы диссидентом
- Убила бы!
- А не гордилась?
- Убила бы с чувством законной гордости! (и глубокого удовлетворения, добавила я молча)

Идея уехать в Европу поучиться у Дэвида зрела давно. Он мальчик обстоятельный и любую мысль думает долго. В Берлине у него есть школьная подруга, он прокатился на разведку, потом еще раз, но в Португалию. Потом опять мысль всяко думал, работал в шведской компании, потом рассылал заявки в разные университеты, но мне ничего не рассказывал. Потом начал частично выдавать информацию. В это время в университет в Швейцарии он уже поступил, но денег мало и только мастерс, а он хочет PhD. Вообще-то он хотел в Берлин, но Берлин его бортанул. Вена была совсем близко, но накрылась из-за вируса, а удаленные интервью Вена делать не стала. С Копенгагеном было очень напряженно, 5 интервью за две недели. И - бинго! А он уже не во что не верил, исподволь готовил меня, что не получилось. А я знала, что получится,он на папу моего похож, а у папы всегда получалось.
Почему я так рада? Я считаю, что это единственная возможность молодым увидеть мир - у меня ее не было. Это раз. У Дэвида есть претензии к Америке, он не иммигрант, он здесь родился, пусть посмотрит, сравнит. Это два. Дэвид сильно колебался, стоит ему делать научную карьеру или уходить в бизнес, но он считает, что мы на пороге экономической депрессии, и лучше на это время спрятаться в науку, программа оплачена заранее, а через 4 года - или ишак, или имам, или ходжа. Нет, он не так циничен, как его мама, его привлекала научная карьера, он не ленив и любопытен, но его смущала финансовая неопределенность науки и общая неопределенность жизни. Сейчас весь мир настолько не определен и нестабилен, что невозможно построить сколько-то надежный прогноз даже на год-два. И Дэвиду стало легче. Невозможно сделать правильное или неправильное решение, потому что будущее туманно, а значит можно перестать тревожиться и начать жить для себя и удовольствия - в жизни ему интересны его научные исследования. Зря на него обижаются его девушки, он хорошо к ним относится, просто ему интереснее, что там у него в пробирке, и его группа накануне открытия или провала. Такие глаза я помню у папы, когда я была маленькой. И неважно, математика это, химия, или что еще. Я не знала радостей открытий или провалов, я ленива и нелюбопытна, мне не досталось этого щербящего чувства, как будто до понимания остался шажочек.
Мой папа отдал радость научного познания ради любви, которая превратилось в жену и маленькую дочь. Обмен оказался неравноценным, семейная жизнь рухнула а любимая дочь получилась не такой как хотелось.
Зато единственный внук получился. Папе бы понравился.

друзья мои, братцы, кто знает, как оформить завещание в МА малой кровью не выходя из дома? "Завещаю, мол, землю и фабрику, не супругу, засранцу и бабнику...". У меня долевая собственность в Москве и мне бы хотелось, чтобы это принадлежало сыну без хлопот с его стороны. Я не просто так спрашиваю, мои молодые и беспечные родители этим вопросом не озабртились, в итоге мне досталось после того, как внезапно умерла мама ( я уже старше ее), и после смерти папы ( тоже скоро). Перекладывать на детей эти хзлопоты нехорошо, хватит моему сыну горя, да еще с бумагами разбираться. Это минимальное чувство ответственности, я была бы рада, если бы моим родителям оно было бы присуще. Нет, умирать я не собираюсь. Но ведь и мои родители тоже не собирались.
Буду благодарна за советы.
https://youtu.be/3ZOLdZeOi-8

Сын скоро останется без работы. Накрылись два интервью в аспирантуру, в Копенгагене и Вене, и командировка в Англию. Командировка в Швецию накрылась тоже.
Грустно, но крупные Фармы перенесли науку в Европу, даже Мерк. У них громадный оффис в Венгрии.
Дэвид не занимается вирусами, его профиль - рак, но он молодой пока и работает подмастерьем, аспирантуру ищет. В Европе по нескольким причинам - дешевле, меньше лет, он уже два года работает в крупной шведской фирме, у него рекомендации от европейских профессоров. В Англии ( он посылал в Кембридж) не отозвались, Германия не отозвалась ( Берлинский университет), а Копенгаген и Вена пригласили и оплатили перелет. Но тут-то все и кончилось. Не знаю, что будет дальше, в сентябре у него кончается контракт, а он все-таки надеялся на научную карьеру, мечтал о PhD. Переговоры с американскими университетами тоже вел, но там финансово очень трудно, а если учиться и одновременно работать, то это невесть сколько лет. По этой же причине отверг медицину - быть практикующим врачом он совсем не хочет, а наука в медицине, это все равно медицинская школа, огромные долги и неизвестный результат.
Как-то не везло нашей семье с наукой. Дед мечтал быть математиком, но Первая Мировая , стал артиллелистким поручиком, а потом Гражданская - спасибо выжил, был завучем приборостроительного техникума, преподавал сопромат и детали машин ( это ж механика). Мамин отец - совпадение, тоже мечтал стать математиком, закончил Киевский университет, преодолел процентную норму, он был евреем. Но та же Первая Мировая, та же Гражданская, осел экономистом в Министерстве путей сообщения. И тоже не убили, не репрессировали. Везучие, в сущности, люди. Маме и папе помешала я - поженились молодыми, немедленно завелся ребенок - они как-то не задумывались, от чего бывают дети. Бабушка, папина мама со мной сидела, но детей мало пристроить в хорошие руки, надо еще и кормить. Не будь мои родители такими совестливыми, я бы спокойно выросла в Малаховке, а они бы занимались наукой и не мешали деду с бабкой воспитывать меня и еще 4 внуков, чьи родители со своей совестью договаривались ( тоже не всегда и не полностью). В общем мама стала преподавателем в МИИТе и никогда не защитила диссертацию, но была счастлива. Она нашла призвание, оказывается она была гениальным педагогом. Папа диссертацию защитил в 26 лет, но потом его заела совесть и он озаботился деньгами, а не наукой. Пошел развивать народную химию - где папа и где химия, стал работать в ОКБА под началом неизвестного тогда никому Юры Лужкова. Деньги и правда были. Был ли папа счастлив - скорее нет, чем да, он он был сдержаным и очень замкнутым человеком, сын - его копия. Остальные дети и внуки деда тоже учеными не стали, и правнуки не стали по разным причинам.
Дядя Вася, муж дедушкиной дочки тети Люси, был проректором Тимирязевской Академии и замминистра, но администратором, а не ученым. Его сын Сережка -защитил диссертацию в 25 лет ( и опять по механике), а потом как-то удивительно тихо и быстро спился, беззлобно и совершенно незаметно. Не знаю, что с ним стало, пока я училась в институте, Сережа чертил мне чертежи, а я с ним за это пила коньяк. Его коньяк. Но потом умер дед, мы поссорились, до сих пор не понимаю почему и больше я никогда его не видела. С моим другим кузеном, моим любимым братом он тогда же поссорился и тоже навсегда. Мы так ничего и не поняли.
Эдик, другой сын деда, был хулиганом и не смог получить высшего образования. Но был по-своему гений и очень важный человек в советской космонавтике. Он был главным инженером корабля слежения "Юрий Гагарин", обошел на этом корабле весь мир, у меня до сих пор на столе стоит ракушка, которую он привез из Уругвая. В каком-то очень лохматом семидесятом году, в первой половине. А жвачки у нас с кузеном Андреем хватило бы на всю Москву. Ничего толкового дядька не привез - ракушки, календари картинки и жвачку. Даже джинсы не привез. В перестройку Эдик стал хозяином гостиницы, кусочек, отломившийся от космического института. Был не беден, но на счастливого не похож. А у меня до самого отъезда прработал телевизор, который Эдик сам спаял на заре НТР, когда промышленных телевизоров не было. Он брал только первую программу, и с трудом, но это был невероятный раритет, досоветский телевизор, который мальчишка сконстролячил в малаховском сарае.
Мой любимый брат Андрей был сыном Эдика. Я его считала не кузеном, а братом, мы выросли вместе в Малаховке. И он меня любил, как сорок тысяч братьев. Из братишки тоже ничего не вышло. Он даже в институт не поступил, очутился в армии. Благополучно отслужил, поступил на вечерний... Но мы с братом очень похожи. Мы талантливые, веселые бездельники, мы никогда ничего не хотели делать и были в отличие от всей остальной семьи последовательны - не хотели и не делали. Непонятно, как устроена природа и наследсвенность, мы с Андреем оказались вполне одарены литературно, хотя оба писали с ошибками, но красиво. Когда он служил в армии, мы разыграли литературную игру не хуже какой-нибудь Черубины д'Габриак. У нас была одинаковая фамлия от деда и мы съиграли мужа и жену. Поженились, якобы, как только невесте исполнилось 18 лет и через две недели новоспеченного мужа забрали в армию. И раз в неделю "муж и жена" обменивались письмами. Два года - это сколько недель? Мы ни одной недели не пропустили, одно письмо он, одно -я. Иногда мы со слезами вспоминали сцену нашей разлуки, но на жалость особенно не давили - со скупой слезой. О встрече метали скромно и без деталей. А основной корпус содержали сплетни - у него о его военной части, у меня - о знакомых. И обязательно стихи. Я, как литературная девушка, все больше Ахматову и Гумилева, он Асадова и Симонова.Ну какая была библиотка в военной части, такие и стихи. После его возвращения письма мы объединили, это был очень лирично и смешно. Андрюшка даже хотел издать эту переписку под каким-нибудь псевдонимом и названием "пишет девушка солдату". Мы за два года ни разу не прокололись, даже описывая нашу будущую семейную жизнь. Я писала ему про учебу в институте, а он меня наставлял - "учись, женушка, учись! Потом я вернусь, мы заделаем ребеночка и тебе придется взять академку. Но ты не волнуйся, я восстановлюсь на вечернем и ты не будешь меня стыдится. Наш сынок пойдет в ясли, и мы еще много достигнем в науке" - и такая хуйня лилась километрами. Его военная часть рыдала. К письмам я прикладывала фотографии - я и пудель. Я и сама была симпатичной девушкой, а вместе с пуделем производила совершенно сногсшибательное впечатление, потому что снимал меня папа, а он умел сделать красавицу из крокодила. Ну и в завершение этой истории, я не училась в это время в институте, я была школьнцей, брат на 3 года был старше. Так что студенческие будни тоже чистый фейк. Хорошо, это была доинтернетная эпоха, но несколько писем (особенно трогательных) все-таки из наших рук утекли и разошлись и мы с братом пару раз оправдывались, что это мистификация, настоящий только пудель. Ничего более интересного, чем эта юная литературная шутка, мы с братом не сделали, но и письма эти пропали. Брата нет в живых и мне нечем доказать, что это правда.
Ну из меня ученого не получилось потому что не получилось. Я ленива, нелюбопытна и никогда не хотела учиться. У меня learning disability - неспособность к учебе. Я и работать не люблю, но жить люблю хорошо, а воровать не умею. И мошенничать не умею. Меня останавливают не моральные принципы, а врожденная бездарность. Дедушка говорил - "не умеешь, не берись за молоток, пальцы отобьешь и молоток испортишь". Подозреваю, что он адаптировал для детского восприятия поговорку про хуй хрустальный.
Думаете на нас все кончается - фиг вам У нас еще была младшая сестра Аллочка. Но по семейным традициям, с деньгами срослось, с наукой - нет. Муж у нее был физик, но времена были совершенно ненаучные, перестройка, ускорение, перестрелка и пиздец. Как всегда, кто-то должен зарабатывать деньги. Я занималась этим в Америке, а Аллочка в Москве, став каким то важным сотрудником на телевиденьи. По техническому обеспечению, но без техники телевиденье не работает.

Про моих живых московских родственников я ничего не знаю. После смерти брата отношения как-то оборвались. Никто никого не обидел, просто семья держалась на нашей любви, не стало Андрея, и части развалились. Мой сын дядю Андрея помнит смутно.
Мой сын очень хотел и все еще хочет стать ученым. Но, похоже, природа против.

Этот юноша - мой сын. На работе.
Он, к сожалению, обзавелся очками. И отрастил сомнительную бородку. Но все равно красавчик. Высокого роста и стройный как оглобля юный тополь

.

Я вспомнила, историю из детства. Папе моему было лет 35 ( ну да, раз мне было 10, то ему 35), и его сделали заведующим лабараторией. Звучало очень красиво. Я спросила
- Пап, а тебе трудно?
- Ну, конечно, трудно. Начальником вообще быть трудно.
- А почему?
- Ну вот у меня парень работает, Женя Дейч. Раньше мы с ним вместе работали, а теперь я его начальник. Женька вообще-то ленивый, и всегда в рабочее время журналы читал, "Огонек" или "Советский Экран" и мне давал. А теперь я в другом кабинете, захожу к ним, он журнал в ящик стола кидает и быстро задвигает.
Я на всякий случай потрогала ящик стола ногой. Там тоже журнал лежал, я сунула перед папиным приходом. Папа вроде не заметил.
- Ну а ты что делаешь? - разговор начал меня всерьез волновать, журнал был не мой, а подружки. Папа посмотрел на ящик стола, который предательски перекосился.
- Ничего я не делаю. Что Женя, маленький, что ли? Не сделает работу в срок - отдел премии лишат.Ну ладно, делай уроки, потом чай будем пить, - и ушел из комнаты.
Журнал, я, конечно, перепрятала. Но слова "что он, маленький, что ли?" как-то у меня в ушах засели. Довольно сильный был урок воспитания. Видел ли папа ящик стола - не знаю, он не говорил, я не спрашивала. Думаю, что видел.
Я никогда не делала с сыном уроки. Если просил помочь - да, помогала, особенно меня латынь достала и английская поэзия, я Лонгфело до сих пор могу кусками наизусть. ( у меня память фонетическая, а сыну не досталась). Но учиться он научился без меня, сам. Я только пересказала историю про Женю Дейча. Дейч потом стал доктором наук, я уже в иституте училась. А папа так и остался завлабом. СССР развалился, Дейч уехал, я тоже, их директор Лужков стал мэром Москвы, папа сначала очень бедствовал, потом автоматизировал Газпром. Сын мой родился уже в Америке, его дед к тому времени работал ведущим инженером в филиале какой-то фирме в Айове, и приезжал из Москвы два раза в год. В Айову, ну и к нам заезжал. Когда Дэвиду было три года, подарил ему электоромобиль. Обалденный, с двумя скоростями, 5 миль в час и 10. Ну 10 миль я отключила, там была кнопка для родителей. Где-то у меня валялись фотографии, где Дэвид на этой машине катает дочку Ленки Поленовой, Соню.
В детстве я безумно мечтала о педальной машине - помните такие? Но они дорого стоили, а папа тогда учился в аспирантуре, и машину мне не купили. Когда папа стал получать нормальную зарплату, мне сразу купили велосипед "Школьник", и то ноги были длинноваты, а уж в игрушечную машину меня никак было не запихать. Вот он видимо и отдал долг, который его мучил. Его внук с трех лет за рулем. Правда лет в 5-6 он эту машину забросил, и никаким транспортом не интересовался. Моя кузина ему в 16 лет велосипед подарила, проехался один раз из вежливости. Права получил в 19, что очень поздно для американского подростка. Да и то неохотно. Просто мы отказались его возить. Сейчас водит машину хорошо.
Дедушку он часто вспомнает, даже его фотографию в бумажнике носит, у меня из альбома стащил. Неудивительно, он очень похож на дедушку. Совершенно другое лицо, а фигура, походка, манеры... Ну главное - мозги, конечно. Дед бы им гордился.

Через год я стану старше, чем была моя мама, когда ее не стало. Я с ней спорила, я с ней воевала, когда была подростком, да и позже. Я все независимость свою отстаивала, даже когда у меня уже был сын, а она стала бабушкой, я все доказывала ей, что я сама по себе - умная, взрослая, самостоятельная.Мама у меня была - как бы это назвать... педагогом. Нет, не школьным учителем, учитель - это как-то проще, она преподавала в МИИТе, студентов учила. Ученики у нее были взрослыми по сравнению со мной. Я - школьница, а они - дипломники. Мне 12-13, а им 21-22. С ними она почему-то находила общий язык, а со мной - не всегда. Может быть дело в разнице в возрасте, я - ранний ребенок и мама не понимала, что что дети - не ровня взрослым, а может быть она так никогда и не стала взрослой. Помните фильм "Мне 20 лет" ("Застава Ильича") - его снимали в нашем дворе. Маме было 20 лет.
Жалеть - дело пустое, речь о пролитом молоке. Мне еще повезло, мне с мамой о многом удалось все-таки в жизни поговорить. Ей вот со своей матерью, моей бабкой - так и не удалось поговорить по душам. Я бы могла, но мне с бабкой совершенно не хотелось разговаривать, хотя она на много лет пережила маму. У меня была возможность, но я оказалась на удивление похожа именно на нее, а не на маму, мама умела прощать и понимать, а я, как выяснилось - нет.
Чем старше я становлюсь, тем чаще вспоминаю маму, что она говорила мне по разным поводам. Вспоминаю ее и мудрой, и беспомощной. Ее ошибки, и ее правоту. Ее наивность, и ее проницательность.
Фильм Хуциева "Застава Ильича" имеет две концовки - как и два названия. Первый вариант заканчиваплся диалогом главного героя с воображаемым отцом

Если отбросить неминуемый пафос того времени - реминисценция очевиднее некуда - диалог Гамлета с отцом.(фильм Козинцева "Гамлет" всего годоми позже). Отец отвечает на вопрос сыны - "я умер на год младше". После разгромной речи Хрущова финал фильма изменили на парад перед Мавзолеем и восстановили после перестройки. Получилось два разных фильма.
Мне совершенно все равно, верил Хуциев в "комиссарах в пыльных шлемах", в идеи шестидесятников, в коммунизм, идеи куда-то уходят, а искуство остается. Точно так же мне совершенно все равно, о чем Вайда снимал фильм "Пепел и алмаз", о неминуемой гибели старой Польши (гадость и пропаганда) или о чем-то другом. Товарищ Сталин говорил "автор неповинен в успехе своей пьесы".
Мои родители очень не любили фильм "Застава Ильича" ни в первом, ни во втором варианте. Им виднее, ведь это им было тогда 20 лет. Им нравился "Июльский дождь" - кто бы спорил, мне тоже.
Но почему что, несмотря на дурацкий коммунистичский пафос, эти кадры заставляют меня плакать.
Я много раз обсуждала с сыном Шекспира, и я тему знаю хуже, чем он - он-то читал все в подлинике, в американских школах Шекспира учат, как мы Пушкина, с пятого по 12-й клас. Он мне сказал - "мам, я все понимаю, кроме "Гамлета". Ну не нравится мне! Я не понимаю, почему это великая пьеса. "Король Лир" - понимаю, "Макбет" - понимаю, а "Гамлет" - нет"
"Ну и хорошо, что не понимаешь", - ответила я. И правда - хорошо.

Я меня от рождения была подруга Любка. Мы родились в одном дворе, наши мамы были одного возраста, нас дружно катали в колясках. Да, удивительно, что я сохранила друзей с тех пор, но так уж вышло. А с Любкой нас жизнь разбросала. Почти в один год я уехала в Америку, а она в Германию. Но близкими подругами, как в детстве, мы уже в это время не были. Нет, не ссорились, просто у каждого своя жизнь. Я до сих пор иногда скучаю по Любке, и, думаю, она обо мне, но речь вовсе не о нашей взрослой жизни.
У нас во дворе была детская площадка, территория детского сада, а там деревянное строение. Мы его называли беседкой, хотя вообще-то это был сарай. Между беседкой-сараем и забором была узкая щель, куда мы с Любкой заползали посекретничать. Поводом для разговора была тема архи-важная, хотя может быть вам она покажется смешной. Был месяц май, мы с Любкой учились во втором классе, в разных школах. Было тепло, все девочки шли в школу в гольфах, нарядных, белых, у некоторызх с помпонами. А Любке и мне мамы не разрешили (еще холодно!) и выставили из дома в колготках. Вы не знаете, как выгляделил колготки в 1970-м году. Это были не обтягивающие ножки капроновые чулочки, это был кошмар. Связанные их хлопковой нити, они сползали с попы и пузырились на коленях. Зимой, когда все девочки одинаковы, это еще можно выдержать, но теплой весной! Это был не просто ужас, а ужас-ужас-ужас. Несмываемый позор. Любка была смелее меня, она свистнула из шкафа гольфы, успела до школы заскочить за беседку и там переодеться. Она вообще была везучей меня, до ее школы было идти 5 минут и она ходила одна. А в мою надо было идти 15, меня кто-то провожал. Но по дороге домой, уже во дворе меня отпускали, и я мчалась за беседку к Любке, как верный друг, она там меня всегда ждала. В этот день, она даже не поприветствовала меня, как обычно. Она пыхтела, натягивая колготки и ругалась, что они в песке испачкались. Рядом лежали белые гольфы с помпонами.
- Ты пошла в гольфах? - спросила я, замирая от страха, - а если поймают?
- Пусть, - фыркнула Любка, - у меня теперь полная попа песка! Пусть!
- А где гольфы взяла?
- В шкафу, где... Мама к весне купила. И не дала. А ты так и пошла?
Я повесила голову. Я не отличалась Любкиной предприимчивостью, да и все равно мне бы это не помогло.
Я забыла сказать, что Любка была удивительно красивой. Как Лорелея. Это не я так говорила, это моя мама ее так называла. Любка ни в детстве, ни потом не была обременена компексами красивой женщины. При уникальной красоте и богатых родителях, Любка была самой обычной девчонкой, стеснялась веснушек, страдала, что у нее не очень высокая грудь (нет, не тогда, во втором классе, потом), у нее была куча проблем и мало кто знал, что она страдает жесточайшими мигренями, ее даже в больницу на скорой увозили. Но в тот день я, наверно, первый раз заметила, что моя подружка похожа на мадонну Джотто - средними веками я начала интересоваться тогда. Солнце просвечивало через ее волосы, а она отряхивала от пыли гольфы и что-то ворчала. Я смотрела на надувшиеся пузыри колголток у меня на коленях. И вдруг Любка сказала таким специальным пионерским голосом:
- Давай с тобой поклянемся! Вот прямо сейчас и навсегда.
Колготки не располагали к романтике, да и не сильна я в этой теме.
- Давай с тобой поклянемся, что если у нас будут дети, мы никогда ничего им не будем запрещать!
- Так уж и никогда?
- Никогда! У нас будут умные дети. Мы не будем им запрещать и их унижать!
- Чего не будем? Ходить в школу в гольфах? А если мальчики?
- Ничего и никогда!
Любка раскраснелась, пока тянула колготки, волосы отливали золотом.
- Клянись! - сказала Любка.
- Клянусь, - ответила я и пожала ее ладошку. Я думала не о клятве, а о том, что завтра Любка опять спрячет гольфы под камень, я я опять пойду в школу в этих унизительных колготках, и мама мне будет говорить "перестань косолапить", а как тут не косолапить, когда смотреть-то на себя не хочется.
Как-то прошел это месяц май, и многие другие. Но, как ни смешно, я эту клятву запомнила и никогда не нарушила. Любка тоже. У нее сын, он родился до нашего отъезда. Смешной, рыжий, настоящий "вождь краснокожих". Бабки во дворе кричали:
- Люба, уйми своего сорванца! Житья от него нет.
- Не могу, - очень серьезно отвечала Люба, - я клятву дала.
Я никогда сыну ничего не запрещала. "Мы сказали клятву. Хуг".
Может быть когда-нибудь я расскажу еще про Любку. Ее жизнь оказалась и очень счастливой, и очень трагичной. Но "вождь краснокожих" вырос прекрасным парнем. Не зря мы тогда сказали клятву.