Лиля

Вчера умер один из немногих моих друзей-американцев ( я имею в виду близких друзей) - Ховард. Выпускник МИТ,интеллигентный слесарь-сантехник, религиозный еврей с крайне правыми взглядам. Только все это теперь неважно, важно только что его нет и больше никогда не будет. А ведь еще не прошло 40 дней, как умерла моя подруга Света Финкель. Я от Светки не оправилась, а теперь Хаврод (так его мы дома звали) Светка не дожила до 60-ти, Хаврод - до семидесяти.Снаряды прицельно бьют в одну воронку.
"И как спятивший трубач спозаранок уцелевших я друзей созываю", Ребята, мы так не договаривались!!!! Никита, Андрей, Антон, Костя, Лиля, Света, Хаврод...
... А в Макондо льет дождь...

Наум Моисеевич Коржавин умер

Умер Олег Давыдов Он был моим другом. Я понимаю, что странно называть другом человека, о смерти которого узнаешь через почти полгода. Но мы жили в разных странах и общались совсем нерегулярно, иногда перебрасывались записочками. Я знаю его так давно, что и не вспомнить. Когда-то он учился с Поленовым в одной группе на биофаке, но тогда я была еще маленькой и никого из них не знала. Мы познакомились, когда он работал дворником в районе Трубной площади. Потом он был "оператором бегущей строки" на здании "Известий" на Пушкинской. На содержание строки он не влиял, включал и выключал, но здание было недалеко от моего дома и мы часто встречались в скверике около кафе "Лира". Просто поболтать. Олег относился ко мне очень хорошо, но как-то совершено по-братски, он дружил с Поленовым, мои девичьи прелести его совершенно не интересовали, он любил со мной разговаривать. Таких мужчин вокруг было немного - умный, красивый, и не в койку! - и я тоже очень любила с ним разговаривать. Мы или сидели в скверике или он приходил в гости - к Поленову, но и ко мне тоже. Я читала его первый роман и не решилась сказать, что мне не понравилось. Я перессказывала ему сны, а он толковал их по Фрейду. Мы сидели в скверике и молча курили, на прощание я целовала его куда-то между бородой и носом и он меня в районе затылка. Я знала, что у меня есть друг, который любит меня, и я его люблю. Тогда у меня было много друзей, но Олег был особенным. А в 88-м году мы уехали и связь времен порвалась на 10 лет. Оказаkось, что это он всегда нам звонил, а у меня нет о нем никикой информации. У Поленова, наверно, была, но мы были в разводе, а сам он в тюрьме, да и не помнил наизусть свою записную книжку.
Не узок круг, но тонок слой, и случайный бостонский знакомый сказал мне, что прекрасно знает Олега Давыдова, только теперь он заместитель редактора "Независимой газеты". Кульбит показался мне странным, на что мой знакомый резонно возразил, что заместители редактора "Независимой" могут быть кем угодно, а бегущей строкой на "Известиях" управляли немногия - и я позвонила.Это и правда оказался Олег, и даже узнал меня по голосу, как будто не прошло 10 лет. Я тогда написала книжку и приехала в Москву, и пришла в "Независимую". Дальше последовала масса неожиданных приключений, не связанных ни с книжкой ( ее издали без моего участия), ни даже с Олегом. Но старая дружба восстановилась, как будто не было никакого перерыва, и в том же формате. И пока он работал в "Независимой", я к нему бегала, когда приезжала. А потом - разные страны, разные жизни, возникающая и затихающая переписка. И я все время помнила, что он есть. И он обо мне помнил.
У меня был друг в Москве, совсем не похожий на того молоденького и худенького красивого молодого человека хипповой внешности. Но я могла рассказывать ему сны и слушать странные советы, которые потом неожиданно пригождались. У меня был друг, которого я любила совершенно платонической любовью, и который любил меня, и разговарил со мной после долгого перерыва, как будто перерыва не было. Я жила со спокойным чувством, что Олег есть. Можно не звонить и не беспокоитmся, приснится плохой сон - позвоню.
А оказывается его нет. Вычеркнуто больше, чем еще одно имя... А снаряды в нашу воронку попадают слишком часто. Поленова нет, Костика Станиславского нет. Теперь и Олега нет. Нету Рыжего, их ровесник, нету Антошки Лепко, ему было 50. Моего Андрюшки нет. Нету отца Никона, который так и остался для меня "друг мой Колька". Записная книжка становится мартирологом. Это нормально с возрастом, но мои друзья не дожили до 70 ( кроме тех, кто до 60-ти не дожили)
Пухом тебе земля, Олег. Я не верю в смерть, мы и так редко виделись, скоро увидимся. У меня накопятся новые сны и тебе захочется мне что-то расказать. Это не вы ушли, это я задержалась. У нас теперь время по-разному, у меня оно пока есть, а у вас, наверное, нету.
Но ведь не может же быть, что я вас не увижу и друзей, и родителей?
RIP

Я знала, что Костя немолод. Я знала, что здоровье у него не очень-то. Я все знала, кроме того, что вижу его последний раз.

Я вдруг подумала, что все знают о Косте Кузьминском как об эпатажной фигуре, но ведь мало кто знает его биографиию. А ведь Костя был сиротой и воспитывался в семье Пуниных, второго мужа Ахматовой. Никакого систематического образования он не получил, учился на биофаке ЛГУ, потом еще где-то. Нигде не доучился. Но образование у него было энциклопедическое. насчет биофака они с Поленовым друг над другом подшучивали, но что касается литературы - у Кости равных не было. Любое стихотворение любого русского поэта серебрянного века, включая забытых. Тех, кто не слышал, как Костя читает стихи - мне жаль. Но это я, может, на записях найду. Хотя самое интересное-то мы и не записывали. Как Костя рассказывает о Пуниных, об Ардовых. Костя записывал других и очень мало себя. Он прекрасно говорил по-английски ( не зря ж его взяли профессором в университет), думаю, что читал по-французски  (чтобы говорил - не слышала, но цитаты произносил легко), знал латынь - не знаю насколько хорошо, но не хуже капитана Блада. Он мог ответить на любой исторический или литературный вопрос - легко и не задумываясь. Даты и строчки можно было не сверять, Костя не ошибался. Но как он читал стихи! Потом те же стихи, но на бумаге - теряли 3/4 прелести. Актером бы ему быть, но он был актером одного театра, своего. Я у него спрашивала - "А вы с Коржавиным дружили?" "Да боже упаси!" - отвечал Костя, а потом читал на память Коржавина. Я хорошо знала Наума Моисеевича, я знаю, как он читал свои стихи, но Костя читал лучше. Даже с детства знакомые мне стихи раннего Маяковского у меня в голове звучат Костиным голосом. И все оказывается не так как на бумаге. Я спрашивала - "Кость, а Бродского?" - "Не люблю я Оську" - отвечал Костя, а пототом "Шествие" наизусть. Записывать надо было, а мы ушами хлопали.

Умерда Валерия Ильинична Новодворская.
 Она была порядочным человеком. Честным и смелым. Ярким и неоднозначным, но даже самые яростные ее противники не могли обвинить ее в корыстности или продажности. При очень сильном темпераменте, Валерия Ильинична никак не была революционером. Она была анти-революционером, врагом насилия, несвободы, деспотии. Мечта ее была в сущности буржуазной. Демократическая Россия, с работающими государственными институтами, независимой судебной системой, без тотальной коррупции, воровства и пропаганды, без агрессивной политики, без милитаризма. С благополучной сытой спокойной жизнью для ее граждан. Об обычной стране, в которой можно комфортно жить, а не бороться за светлое будущее. Об "уголке, где не всегда есть место подвигу". К сожалению, очень мало людей могут бороться за такие неромантические идеалы.
Она не боялась казаться смешной и нелепой, и сама умела смеяться над врагами. Была хорошим журналистом, едким и умным.
Что-то очень важное ушло с ее уходом - если и не "последний из могикан", то почти.
Светлая память.
Upd: Пследняя статя Новодворской Очень хорошая. (via gleza)
http://www.newtimes.ru/articles/detail/84401

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: ТРОЛЛЕЙ И ХАМОВ, И РАДУЮЩИХСЯ ЕЕ СМЕРТИ, А ТАКЖЕ ОТПУСКАЮЩИХ ЕХИДНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ  Я БУДУ СТИРАТЬ И БАНИТЬ БЕЗ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ И НЕ ВСТУПАЯ В ДИСКУССИИ, НЕ ТРУДИТЕСЬ.

Вчера вечером узнала, что умер Масса - Александр Николаевич Житинский. Сначала не поверила, хотя прочитала в журнале у atorin , он ошибиться не мог. Но верить очень не хотелось.
А потом посыпалось, от всех старых знакомых, еще до ЖЖ, по ЛИТО имени Стерна. Я так и не успела с ним познакомиться лично, только заочно по интернету да по телефону. Что тут сказать? Да и нужно ли что-нибудь говорить? Ужасно, невозможно  грустно, и как всегда ощущение - не успела, отложила на потом, а теперь это потом никогда не наступит... Уходят отдельные люди, уходит на глазах поколение - моих родителей, моих учителей, моих родственников, моих друзей. А ведь я помню их молодыми. С Александром Николаевичем я познакомилась чуть больше 10 лет назад. Он издал мою первую и единственную книжку.  Со свистом пронеслись десять лет. Уходит поколение, стоявшее между нами и старостью. Так и не заметишь, что колокол уже звонит по тебе.
Спасибо вам, Александр Николаевич. И за дружбу, и за книжку, и за ЛИТО, и просто за то что вы были и мне повезло с вами познакомиться. Когда-то я прочитала повесть "Лестница". Имя автора ничего мне не говорило, а повесть застряла в памяти, так мне понравилась, что я даже подражание какое-то написала. Прочитала, устыдилась откровенного плагиата и никому не показывала. Только совсем недавно и совершенно случайно я узнала, что это повесть Житинского. А рассказать ему, что помню его повесть с детства -  забыла, не успела, да и казалось,  куда торопиться-то...
Прощайте, дорогой maccolit
RIP

Знаменитое выступление поэтов-шестидесятников в Политехническом. Осень 1962 года.
В фильме Хуциева "Застава Ильича" ("Мне 20 лет") показано это выступление. Они там совсем молодые - Вознесенский, Ахмадулина, Рождественский, Высоцкий, Евтушенко... Им там немногим больше 20 лет. А теперь их нет.
Они уходят один за за другим, еще не старые, "в осенние дни, и в весенние дни, как будто в году воскресенья одни уходят мои друзья".
Вот и Ахмадулина ушла. Остался один Евтушенко. Это поколение моих родителей, это мое детство и моя юность. Уходят герои последней книжки Аксенова, и самого Аксенова уже нет. На наших глазах уходит под воду Атлантида. Умирает эпоха, а новое поколение их и знать то не будет.
(Если не видно ютюб: http://www.youtube.com/watch?v=zc4u-Pp-1GM&feature=related)

Знаменитое выступление поэтов-шестидесятников в Политехническом. Осень 1962 года.

Умер Василий Аксенов.

А вот в честь какого фильма и какой песни называется его роман "В поисках грустного бэби", фильма, который их поколение знало наизусть:



Скажут про него все и без меня у меня как-то не получается без пафоса, а с пафосом не хочется.

Update: (это из моего комментария)
Уходит эпоха. И очень быстро, ведь они еще не старые, или так кажется? Просто мы уже были взрослые, а они еще молодые. Читали "Затоваренную бочкотару" и "Мой дедушка - памятник", следили за перепетиями "Метрополя", потом, уже в самиздате "Ожог" и "Остров Крым". Я помню, как мы с родителями на кухне слушали под завывание глушилок "Голос Америки". Диктор серьезным голосом вещал:
- Наш корреспондент спросил писателя Василия Аксенова, что он думает о лишении его советского гражданства. Василий Павлович ответил "Ну и хуй с ним".

В каком году это было? Ведь совсем недавно. Многие из них пережили советскую власть, хотя это казалось невозможным. Кто захотел - даже вернулся из эмиграции, который полагали тем светом. А теперь уходят. Но мы то их застали и помним. А тем кто не застал, остается сказать аксеновскими словами "Как жаль что вас не было с нами".

Нагло прогуляла сегодня работу. Хоть бы от похмелья - так нет. Просто - прогуляла без малейшего оправдания. Выгонят - и черт с ними. Надоело.
Лежала и целый день, читала Довлатова. "Иностранку", "Филиал", записные книжки. Смеялась, потом плакала, потом опять смеялась. Он дикий халтурщик, он замечательный писатель. Снова вспоминала ту безумно жаркую нью-йоркскую ночь, алькины звонки, свое равнодушие. Почему я не прислушалась, я же признаки инфаркта знала? Почему я не согнала Генку с дивана - нам добежать было пять минут. Почему поверила Кузьминскому, с моим-то опытом? Глупости, и винить мне себя не за что. Если человек решил умереть - помешать трудно. Он получил и признание, и славу - но поздно. Он уполз в алькину квартру - умирать. Ну добежала бы я тогда - и что? Спасли бы в этот раз - не спасли бы в следующий. Мы никогда не были знакомы. А с Алькой дружили. И она металась в этой кошмарной нью-йоркской жаре - "ну, помогите, ну кто-нибудь!" Костя зашел, посидел полчаса, посоветовал дать опохмелиться и ушел. Я ограничилась советами по телефону. А на следующий день, мы шли с работы и заглянули к Кузьминским - очень пить хотелось. А Костина жена, Мышка, дверь притоткрыла чуть-чуть, воду вынесла на лестницу и сказала - "Ночью Сережа умер, не хочу сейчас разговаривать". Да ни в чем я не виновата! Только через несколько лет, не летом, а зимой умерла моя мама. Она была совсем одна. Тоже от инфаркта.
Аля так и не смогла войти в свою квартиру. Она Сергея очень любила, может быть хотела с ним жить, но того кошмара... Мы с ней с тех пор не виделись.