(no subject)
Oct. 12th, 2007 09:51 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
polenovaНу попробуем продолжить. Начало - тут
Деда спасла инфляция. Деньги обесценивались , через пару месяцев на 90 тысяч можно было буханку хлеба купить. Борис отдал деньги, а Атарбеков великодушно поправку на инфляцию делать не стал. Не деньги его волновали, а долг чести отдан. Ну и порадовался, наверно, как крутился ужом красавец-поручик. Надо сказать, дед, после этой истории никогда карты в руки не брал – зарок дал. Бабушка любила и пасьянс разложить, и нас, внуков в дурачка играть научила, а дед с нами никогда не садился. Вот сидим с бабушкой, в Кинга играем, дед подойдет сзади, в карты заглянет – «вот эту сноси, вторую слева», а сам не прикасался. Даже не убирал, если мы столе разбросали, хотя аккуратист был невероятный.
В 25-ом году ( если не ошибаюсь) Атарбекова расстреляли. Дед по тихому отвалил от опасной компании, и получил диплом Консервного техникума. Он сам затруднялся объяснить, что за специальность у него была., но по официальным советским документам высшего образования у него не было. Военная академия не в счет, кто о ней знал, пять языков ( считая русский) – немецкий, французский, латышский, английский со словарем – этим он хвастаться не любил.
Сколько у деда была жен, доподлинно известно только ему, а он и при жизни на этот вопрос не отвечал. Но была жена - тетя Клава, и была у них дочка Люся, когда деда занесло преподавать в техникум НКВД. Преподавал он всю жизнь сопромат и термех ( артиллерист, что знал, то и преподавал, математику еще). И познакомился он там с очаровательной девушкой Маней. Маня училась на шофера, и наверно чему-то еще, иначе зачем ей сопромат? Она была моложе на 9 лет. Случился безумный роман. Мне до сих пор обидно, что я не унаследовала красоты ни деда, ни бабки. Маня была признанная красавица Астрахани, да еще с романтичной в те времена профессией – шофер. Ну как в известной песне про Раечку – «если АМО твой Форд перегонит, значит , Раечка будет твоя». Дальше история обычная, как зубная боль. Борис жил на два дома – разрывался между женой и дочкой и красавицей Маней.
Про тридцатые годы я знаю мало. Была история в духе «!2 стульев» - родители дедовой невесты ( помните, он из Питера уехал с невестой?) ушли через Каспий в Персию. Деду оставили на сохранение бриллианты – ровно 21 штуку. Стоимость исчислялась миллионом царских рублей. Дед, со свойственной ему беспечностью, хранил их в ящике письменного стола. Когда началось уплотнение, деду подселили революционного матроса. У деда была подруга-художница ( имя опять же выветрилось, знаю только, что она была лесбиянка и дед относился к ней по-товарищески). Она стала его пугать – «Боря, этот мужик напьется, явится к тебе с маузером, а у тебя бриллианты в ящике стола!» Дед отдал бриллианты на сохранение ей. Со временем революционного матроса тоже расстреляли, дед расслабился и пришел к подруге за своими бриллиантами. Естественно, она рассмеялась ему в лицо и посоветовала пойти в ЧК. Самоубийцей дед не был и в ЧК не пошел. В середине 30-х появился лощеный господин и попросил бриллианты вернуть, за хорошее, разумеется, вознаграждение. Дед до конца жизни переживал, что в глазах своих несостоявшихся родственников он оказался вором. Хотя, расстреляй его революционный матрос – не читать вам эту историю. Второй ужас тридцатых для Бориса было убийство Кирова в 34-ом. Как-то по молодости в Астрахани дед успел с Кировым пересечься, и когда покатилась война арестов, он в панике сжег весь свой архив – благодарственное письмо Кирова, карточные расписки Атарбекова, и дворянскую грамоту, подписанную Елизаветой – она особенно плохо горела.
Репрессии миновали деда – и повод был анекдотическим. Дед дружил ( со времен карточных игр?) с писарем местного ЧК-НКВД. Были списки на арест именные, а были общие. В именные дед ни разу не попал – он не был членом партии, а в общие – много раз. Писарь, переписывая списки, «забывал» вставить его фамилию. Раза два или три. Потом шлепнули и писаря, а про деда, скромного преподавателя в техникуме, просто забыли.
Жизнь как-то худо бедно, наладилась. Бори ушел от Клавы ( тут в истории многоточия, все это период описывали скупо), жил с Маней, и в 39 году у них родился сын. Дед мечтал назвать его Сигизмундом в честь друга детства, но Маня воспротивилась и мальчика, щадя невесть откуда взявшийся у Бориса польский национализм, назвали Владиславом. Борис продолжал навещать дочь Люсю, и соответственно свою бывшую жену Клаву. И ровно через 9 месяцев у Клавы тоже родился сын, которого Борис стазу признан своим. Детей стало трое, а отношения – запутанней. И все бы ничего, но в 41 году началась война.
Ну, ребята, ну чем не сюжет, а? И это еще не конец! Можно такой сериал забабахать – все мексиканцы отдыхают! Дальше – война, бегство из Астрахани, две жены, друг – подпольный миллионер, тюрьма ( не для Бориса), и потом – мирные семидесятые, осень патриарха, развал большой семьи… Любвей, страстей, ностальгии – вагон! Ну кто возьмется кино снимать? Я, во-первых, не умею писать сценарии, во-вторых, если бы и умела – кто снимать-то будет. Разве что Никиту Михалкова уговорить, да вряд ли, он сейчас все больше Путина любит…
Деда спасла инфляция. Деньги обесценивались , через пару месяцев на 90 тысяч можно было буханку хлеба купить. Борис отдал деньги, а Атарбеков великодушно поправку на инфляцию делать не стал. Не деньги его волновали, а долг чести отдан. Ну и порадовался, наверно, как крутился ужом красавец-поручик. Надо сказать, дед, после этой истории никогда карты в руки не брал – зарок дал. Бабушка любила и пасьянс разложить, и нас, внуков в дурачка играть научила, а дед с нами никогда не садился. Вот сидим с бабушкой, в Кинга играем, дед подойдет сзади, в карты заглянет – «вот эту сноси, вторую слева», а сам не прикасался. Даже не убирал, если мы столе разбросали, хотя аккуратист был невероятный.
В 25-ом году ( если не ошибаюсь) Атарбекова расстреляли. Дед по тихому отвалил от опасной компании, и получил диплом Консервного техникума. Он сам затруднялся объяснить, что за специальность у него была., но по официальным советским документам высшего образования у него не было. Военная академия не в счет, кто о ней знал, пять языков ( считая русский) – немецкий, французский, латышский, английский со словарем – этим он хвастаться не любил.
Сколько у деда была жен, доподлинно известно только ему, а он и при жизни на этот вопрос не отвечал. Но была жена - тетя Клава, и была у них дочка Люся, когда деда занесло преподавать в техникум НКВД. Преподавал он всю жизнь сопромат и термех ( артиллерист, что знал, то и преподавал, математику еще). И познакомился он там с очаровательной девушкой Маней. Маня училась на шофера, и наверно чему-то еще, иначе зачем ей сопромат? Она была моложе на 9 лет. Случился безумный роман. Мне до сих пор обидно, что я не унаследовала красоты ни деда, ни бабки. Маня была признанная красавица Астрахани, да еще с романтичной в те времена профессией – шофер. Ну как в известной песне про Раечку – «если АМО твой Форд перегонит, значит , Раечка будет твоя». Дальше история обычная, как зубная боль. Борис жил на два дома – разрывался между женой и дочкой и красавицей Маней.
Про тридцатые годы я знаю мало. Была история в духе «!2 стульев» - родители дедовой невесты ( помните, он из Питера уехал с невестой?) ушли через Каспий в Персию. Деду оставили на сохранение бриллианты – ровно 21 штуку. Стоимость исчислялась миллионом царских рублей. Дед, со свойственной ему беспечностью, хранил их в ящике письменного стола. Когда началось уплотнение, деду подселили революционного матроса. У деда была подруга-художница ( имя опять же выветрилось, знаю только, что она была лесбиянка и дед относился к ней по-товарищески). Она стала его пугать – «Боря, этот мужик напьется, явится к тебе с маузером, а у тебя бриллианты в ящике стола!» Дед отдал бриллианты на сохранение ей. Со временем революционного матроса тоже расстреляли, дед расслабился и пришел к подруге за своими бриллиантами. Естественно, она рассмеялась ему в лицо и посоветовала пойти в ЧК. Самоубийцей дед не был и в ЧК не пошел. В середине 30-х появился лощеный господин и попросил бриллианты вернуть, за хорошее, разумеется, вознаграждение. Дед до конца жизни переживал, что в глазах своих несостоявшихся родственников он оказался вором. Хотя, расстреляй его революционный матрос – не читать вам эту историю. Второй ужас тридцатых для Бориса было убийство Кирова в 34-ом. Как-то по молодости в Астрахани дед успел с Кировым пересечься, и когда покатилась война арестов, он в панике сжег весь свой архив – благодарственное письмо Кирова, карточные расписки Атарбекова, и дворянскую грамоту, подписанную Елизаветой – она особенно плохо горела.
Репрессии миновали деда – и повод был анекдотическим. Дед дружил ( со времен карточных игр?) с писарем местного ЧК-НКВД. Были списки на арест именные, а были общие. В именные дед ни разу не попал – он не был членом партии, а в общие – много раз. Писарь, переписывая списки, «забывал» вставить его фамилию. Раза два или три. Потом шлепнули и писаря, а про деда, скромного преподавателя в техникуме, просто забыли.
Жизнь как-то худо бедно, наладилась. Бори ушел от Клавы ( тут в истории многоточия, все это период описывали скупо), жил с Маней, и в 39 году у них родился сын. Дед мечтал назвать его Сигизмундом в честь друга детства, но Маня воспротивилась и мальчика, щадя невесть откуда взявшийся у Бориса польский национализм, назвали Владиславом. Борис продолжал навещать дочь Люсю, и соответственно свою бывшую жену Клаву. И ровно через 9 месяцев у Клавы тоже родился сын, которого Борис стазу признан своим. Детей стало трое, а отношения – запутанней. И все бы ничего, но в 41 году началась война.
Ну, ребята, ну чем не сюжет, а? И это еще не конец! Можно такой сериал забабахать – все мексиканцы отдыхают! Дальше – война, бегство из Астрахани, две жены, друг – подпольный миллионер, тюрьма ( не для Бориса), и потом – мирные семидесятые, осень патриарха, развал большой семьи… Любвей, страстей, ностальгии – вагон! Ну кто возьмется кино снимать? Я, во-первых, не умею писать сценарии, во-вторых, если бы и умела – кто снимать-то будет. Разве что Никиту Михалкова уговорить, да вряд ли, он сейчас все больше Путина любит…
