polenova | Воспоминания

Каждый год осенью я вспоминаю Италию. Нашу эмиграцию. Время смешное и отчаянное. Мы торчали в Ладисполи 4 месяца. 4 месяца мы жили под лестницей, пили спирт смешанный с лимонадом под веселым названием О'Кей, ели картошку, потому что даже на макароны не хватало денег. По ночам играли в преферанс, все равно делать было нечего. Я после Италии не играю в карты, даже в подкидного дурака. И не ем картошку. И индюшатину не ем, День Благодарения для меня - казнь египетская. Потому что единственный вид мяса был индюшкины крылья. И еще язык, столько лет до этого - деликотес. Тоже не ем. Но индюшку и язык отменить не трудно, а от дождя за окном не избавишься. И под этот звук я сразу вспоминаю поникшую пальму под окном, серое море и черный пляж. В Ладисполи почему-то черный песок. Зимы как таковой в Италии нет, во всяком случае я ее не видела. А есть сплошная беспросветная осень. Я всегда любила осень, но не так же долго! Живая изгордь вокруг дома была из лавровых кустов, я них срывала листики на суп. Во дворе росло здоровое лимонное дерево, сын моей подруги залезал на него и срывал для меня лимоны. На чай хватало, я не могу жить без чая. Отопления нет, полы мраморные, я поджимаю ноги и сожалею, что не взяла с собой шерстяные носки. В раскошных кроссовках, купленных в Вене, ноги дико мерзнут.Мы умеем отключать электрический счетчик, он у нас старого образца, а советские люди нигде не теряются. Можно нагреть бак с водой и согреться под горячим душем, такая радость в Ладисполи редко встречается. Вылезаешь из душа, быстро вытираешься, натягиваешь одежду, дубленку, шею заматываешь шарфом, сверку ватное одеяло, под стул электроплитку, удачно найденую на помойке - и в преферанс.
"И не в тяжкий труд рядом на столе медленно плывут дама да валет. Не оставим лаз для оконной тьмы, времечко без нас, без него и мы" - хорошие Поленов стихи писал.
Вот такой - осенней, холодной, бесприютной, я запомнила Италию.
Это меня на воспоминания пробило из-за дождя за окном, бессоницы и воспоминаний mbla об эмиграции. Много было и смешного, и дурацкого, но помнится в основном холод и дождь за окном. И бесстрастное выражение лица моего Ангела, когда он в очередной раз объявляет мизер в темную. И крик мальчишки под окном - того, кто за лимонами лазил: "Птица, дай милю!". Птица - я так Ангела называла, а миля - это тысяча лир, примерно доллар. Ангел подымается с пола, гоняться за мальчишкой, чтобы надрать ему уши - лень, мы легли спать под утро, а время часов 8 утра. Ангел роется в кармане, находит милю, бросает бумажку в окно и опять валиться на свое импровизированное на полу ложе. Поленов, не очень проснувшись, бубнит "Уйми ты его". "Уже" - отвечает Ангел и они засыпают, а я таращусь в покрытый плесенью потолок, очередной раз размышляя о моей незадачливой жизнью, от которой даже эмиграция не поможет. А за окном дождь и грустная пальма.